Есть ли разум у собаки?

Есть ли разум у собаки?


Автор (ы):  Доминик Гийо (перевод с французского Т. Пятницыной)
Журнал:  №6-2017

Собачья психология и антропоморфизм

Что происходит в собачьей голове? Есть ли у собаки мысли или даже то, что можно назвать разумом? Этот вопрос многим может показаться нелепым, особенно тем, у кого уже есть верный четвероногий друг. В повседневной жизни мы без конца приписываем им некие намерения – хотеть есть, решить спать на диване или стараться защитить свою территорию – и ожидания – полагать, что сейчас она пойдет гулять, верить, что на дереве сидит кошка. Мы наделяем собак и более сложными чувствами, такими, например, как гордость: мы считаем, что собака демонстрирует благородство своей породы и поэтому имеет горделивую осанку и смотрит на всех свысока. Если, вернувшись домой, хозяин щенка вдруг обнаружит, что его ботинки разодраны в клочья, а ножки стола погрызены, он решит, что щенок сделал это из мести за его долгое отсутствие. Точность такой интерпретации поведения собаки не вызывает у нас сомнения. Мы полагаем, что подобные объяснения вполне соответствуют нашим взаимоотношениям с собакой.

Однако уже начиная с Декарта естествоиспытатели и философы в подавляющем большинстве выражали глубокое недоверие к такого рода интерпретациям, чтобы не сказать – твердое их отрицание. Вплоть до недавнего прошлого в этом плане существовала возведенная стараниями и тех, и других непреодолимая граница между человеком и животным. Проще говоря, по их мнению, в общественном сознании царило глубокое заблуждение насчет животных, поскольку только человек обладает разумом, во всяком случае разумом сложным.

С конца XIX века изучению психологии животных была посвящена дисциплина этология (в широком смысле этого термина).

 Эффект «умного Ганса»

В сентябре 1904 года в Берлине была собрана комиссия, состоящая из выдающихся специалистов в разных областях знания. Перед комиссией стояла весьма любопытная задача: она должна была дать научную оценку достижений одной лошади по имени Ганс, которую, по мнению тех, кто бывал на ее публичных выступлениях, ее владелец, аристократ Вильгельм фон Остин, научил выполнять арифметические операции. Действительно, конь, прозванный «умным Гансом», регулярно давал правильные ответы на математические вопросы, которые ему задавал хозяин. Ответы он отстукивал копытом. История Ганса вызвала так много шума, что император Вильгельм II лично уполномочил комиссию проэкзаменовать лошадь. Результаты экспертизы не подтвердили ни одну из этих гипотез. Вильгельм фон Остин был абсолютно честен, и его лошадь действительно давала правильные ответы.

Версию о телепатии члены комиссии также отвергли: лошадь вообще переставала считать, если ей завязывали глаза. На самом же деле Ганс не умел считать: более глубокое изучение его «знания» арифметики показало, что в действительности он реагировал на незаметные и неосознанные движения того, кто задавал ему вопросы. То есть Ганс не производил расчеты так, как это делал бы человек, формулируя и решая поставленную перед ним задачу. Во время дрессировки он учился не считать, как полагал его владелец, а связывать удары копытом со стереотипными движениями тела человека. Задававший вопрос человек совершал неосознанные движения в тот момент, когда количество ударов совпадало с ожидаемым числом. В итоге все выглядело так, будто конь считает, хотя в его голове происходило совсем другое.

История лошади надолго закрепилась в этологии как этакий жупел, постоянно угрожающий  любому ученику, который решится посвятить себя исследованиям в области психологии животных. Многочисленные учебники и научные работы, ссылаясь на эффект «умного Ганса» (clever Hans effect), подчеркивают риск и вероятность ошибок при интерпретации сходных действий животного и человека, которые те и другие предпринимают для решения однотипных задач. Они предостерегают от того, чтобы приписывать животным наличие субъективных состояний, рассуждений и мыслей, которые в аналогичных обстоятельствах могут  быть свойственны только человеку. По этой же причине этология строго придерживается принципа, изложенного несколькими годам ранее «дела Ганса» и служившего основополагающей догмой этой дисциплины: канона Моргана. Правило в 1984 году сформулировал психолог Конви Ллойд Морган после долгих наблюдений за поведением своего пса Тони, в частности его привычкой открывать дверь в сад. Морган утверждал, что его псу удалось добиться желаемого не потому, что он понял принцип действия ручки двери. Он добился результата простым методом проб и ошибок, не предполагающим ни постановки цели, ни последующих выводов. Пес механически ассоциировал действие – нажим на ручку – и его следствие, доставляющее ему удовольствие, – доступ в сад. Отсюда вытекает канон Моргана:

Ни в коем случае нельзя интерпретировать действие животного как проявление какой-либо высшей психологической функции, если его можно объяснить наличием способности, занимающей более низкую ступень эволюционного и психологического развития (С. Lloyd Morgan).

Иными словами, в том, что касается поведения животных, всегда нужно искать и использовать объяснение, основанное на максимально простых психологических свойствах. Прежде чем необдуманно приписывать мысли и сложные психологические состояния животному, как это происходило с Гансом до заключения экспертной комиссии, нужно посмотреть, не объясняется ли оно действием более примитивных психологических механизмов, таких, например, как врожденное поведение или механически выработанный условный рефлекс.

Принцип Моргана послужил ответом на безудержные антропоморфические фантазии относительно психологии животных. По сути, была предпринята попытка обезопасить науку от непреодолимого стремления человека найти в каждом живом существе желания и психологические состояния, сходные с его собственными.

То же касается и сложных эмоций, которые мы склонны приписывать собаке: ревности, верности или чувства вины. Этолог Франс де Вааль на основании опытов с хаски утверждает, что собаки демонстрируют те же признаки осознания вины и в том случае, когда сам хозяин приводит комнату в беспорядок (De Waal, 1996). Представление о том, что правила, установленные авторитетным лицом и требующие неукоснительного соблюдения, были нарушены, то есть базовое составляющее чувства вины, просто-напросто отсутствует в арсенале собаки. Более того, вполне вероятно, что поведение собаки объясняется гораздо проще: она уловила связь между беспорядком в доме и недовольством хозяина, даже если этот беспорядок он сам и устроил. То есть реакция собаки не имеет никакого отношения к осознанию того, что она проявила неуважение к правилам.

Вероятно, аналогичным образом мы заблуждаемся и относительно других форм поведения собак, которое мы трактуем, например, как демонстрацию ревности по отношению к другим собакам и другим людям, или желание отомстить, или проявление «усердия», то есть осознанное стремление к успеху в игре и дрессировке. Весьма сомнительно, что в основе перечисленных форм поведения собак лежат те же самые психологические механизмы, что и у человека в аналогичных ситуациях (Miklosi, 2007).

 

  

vk.png


Назад в раздел