Еще фото

Журнал:  №6 - 2014

- Андрей Геннадьевич, что подтолкнуло вас к выбору профессии?

- Мой дед был ветеринарным врачом. Он работал с продуктивными животными и всегда говорил, что это тяжелый труд, считая, что одного ветеринара в семье достаточно. Но тогда я и не думал лечить животных. В детстве я мечтал стать океанологом, как Кусто (Жак-Ив Кусто – исследователь мирового океана). Но когда мне было 12 лет, я заболел гнойным отитом, после чего мне сказали, что я никогда не смогу нырять. Встал вопрос: а кем же мне быть? Я с детства любил животных, и в моей жизни всегда были собаки и кошки. Друг нашей семьи рассказал мне, что в Москве есть Ветеринарная академия и, если уж я не могу связать свою жизнь с подводным животным миром, можно стать ветеринарным доктором. Эта идея мне очень понравилась, и с 12 лет я уже точно знал, кем я буду, когда вырасту.

- Как вы стали специализироваться на кардиологии?

- Мне кардиология нравилась со студенческих лет. Интерес к ней возник, когда в Московской ветеринарной академии Вера Ивановна Черкасова преподавала нам такой предмет как «клиническая диагностика». Во-первых, кардиология – это очень интересно, во-вторых, если что-то не так в работе сердца – страдают все остальные системы организма. Можно сказать, что это самый главный орган.

Занимаясь общей практикой, я всегда ощущал нехватку знаний в этой области, и, конечно, хотелось это изменить, поскольку кардиологических пациентов всегда много.

Однажды произошел случай, из-за которого решение специализироваться в кардиологии было принято однозначно. Когда я уже работал в «Белом клыке», меня вызвали к собаке – это была московская сторожевая, звали её Уля. Несмотря на то, что это было давно, случай запомнился мне на всю жизнь. После осмотра я решил, что симптомы, из-за которых владельцы обратились к врачу, связаны с заболеванием сердца, и направил пациента в ту клинку, где работал доктор, который мог провести специализированный кардиологический прием. Но так получилось, что владельцы позвонили мне и сказали, что хотят, чтобы именно я лечил сердце их собаки, потому что они доверяют только мне. С этого и началось мое покорение кардиологии. Я вынужден был с головой уйти в эту тему, чтобы оправдать доверие владельцев Ули: начал читать все книги, какие только можно было достать, стал ходить на обучение к медицинским кардиологам.

Я достаточно быстро начал разбираться в некоторых вопросах кардиологии лучше, чем мои коллеги в клинике «Белый клык». И стал считать себя кардиологом. Однако это совершенно не соответствовало истине, потому что знаний было все-таки недостаточно. В те времена у нас был очень большой дефицит информации, не было хороших книг, возможности ездить на конференции за границу. Казалось, то, что ты знаешь и применяешь на практике – верно, потому что в гуманной медицине поступают так. Но время шло, наконец, появилась возможность читать иностранную литературу по кардиологии, развиваться, посещать международные конференции, ездить на стажировки и прикоснуться к знаниям ведущих в мире специалистов в этой области. Можно сказать, что с этого момента начался мой настоящий путь в специализацию.

- Как вы прокомментируете утверждение, что кардиологические пациенты обречены?

- Философский вопрос. С одной стороны, наше лечение в большинстве случаев направлено не на устранение самой болезни, а на борьбу с сердечной недостаточностью, которая развивается в результате этой болезни. Саму болезнь мы не можем вылечить лекарствами (в большинстве случаев), и пациент рано или поздно погибнет. С другой стороны, статистика показывает, что благодаря развитию медицины и нашему опыту в лечении подобных пациентов, мы научились значительно продлевать им жизнь. Если 10 лет назад пациент погиб бы от сердечной недостаточности в течение полугода, то сейчас, возможно, он проживёт 5 лет. К тому же есть небольшой процент патологий, которые мы можем полностью вылечить хирургически. И каждый раз это очень большая удача, ведь некоторым из своих пациентов ты можешь сказать: «Всё, можете больше ко мне никогда не приходить!», что дает большую эмоциональную радость.

- Существует ли предрасположенность к кардиологическим заболеваниям?

- Если речь идет о человеке, то можно наблюдать предрасположенность к развитию таких сердечно-сосудистых заболеваний, как ишемическая болезнь сердца, артериальная гипертония. На это влияют многие факторы, например, внешняя среда, образ жизни. Хотя некая генетическая предрасположенность существует. Но когда мы говорим о заболеваниях сердца у собак или кошек, то в подавляющем большинстве случаев эти заболевания имеют исключительно генетическую природу (даже врож­дённые пороки, которые у людей практически никогда не наследуются).

Когда мне звонят коллеги посоветоваться по поводу какого-то пациента, они обычно начинают так: «У нас собака, у неё такие симптомы». А я всегда вынужден перебивать и спрашивать о том, какая порода. Есть породы собак, которые генетически предрасположены к одним проблемам сердца, а другие породы – предрасположены к другим заболеваниям. Мое мнение, что будущее ветеринарной медицины – за генетикой. Сейчас уже есть много исследований на эту тему. На последнем конгрессе специалистов по интернальной медицине в Америке около 30% докладов было пос­вящено научным исследованиям, в которых изучается возможность перепрограммирования генетической мутации. Возможно, лет через 20 это станет реальностью, и тогда кардиолога заменит доктор, который способен будет изменить ге­ном. Но сегодня это очень дорого. Например, во время лекций, посвященных данным исследованиям, одному из лекторов был задан вопрос о стоимости лечения одного па­циента в его исследовании. И была названа сумма в 180 тыс. долларов. Нужно понимать, что это пока экспериментальные работы. Но судя по тому, как изменяется мир, я верю, что очень скоро это станет возможным. Ведь 20 лет назад, когда я начинал лечить животных, доктор, который брал у собаки анализы крови или делал капельницы, а уж тем более полостную операцию, был почти богом! А сейчас лечатся очень сложные патологии и делаются операции на сердце, на головном мозге, на позвоночнике.

- Является ли кардиохирургия выходом из этой ситуации сейчас или в ближайшем будущем?

- Стремление врача получить ощущение особого счастья, когда обречённого пациента ты можешь сделать здоровым, уже много лет нас толкает к развитию ветеринарной кардиохирургии. Кардиохирургия – командная работа, в которой должен быть кардиолог, хирург, анестезиолог, реаниматолог, если речь идёт об операциях с искусст­венным кровообращением, то ещё и перфузиолог. Мы начали делать первые операции где-то 15 лет назад. Какие-то из них были успешные, какие-то – нет.

Большая кардиохирургия предполагает операцию с искусственным кровообращением. Эта задача требует высокой квалификации каждого из членов команды и большой слаженности работы. Чтобы у нас были такие же результаты, которых добилась гуманная медицина, когда риск возможной гибели пациента составляет менее 5% – ну­жен больший опыт проведения подобных операций. При этом основной проблемой является не то, что такие операции являются довольно дорогостоящими, а то, что мы не можем гарантировать владельцу высокую вероятность положительного результата. Для того, чтобы кардиохирургия спасала жизнь большинства пациентов, необходимо сделать множество операций с возможным плохим результатом. Так было в гуманной медицине. Когда зарождалась кардиохирургия – летальность составляла более 50%. Я в какой-то момент времени разочаровался в кардиохирургии именно из-за высокого риска смертности. Но сегодня я воодушевлен результатами наших коллег из Японии, где в одном из ветеринарных центров делается большое количество кардиохирургических операций с искусственным кровообращением, и летальность составляет менее 15%. Для ветеринарной медицины это очень хорошая цифра. Мы общались с доктором из Японии и обсуждали, почему наши результаты хуже. Он подтвердил все наши выводы: хороший результат – это идеально согласованная работа каждого члена команды и пригласил нас всех приехать, чтобы поучиться у японских специалистов, которые готовы поделиться опытом. В этом случае наши шансы на то, что количество успешных операций будет значительно выше, вырастут во много раз. Мы уже запланировали эту поездку.

Второе направление, которым мы занимаемся много лет и делаем это успешно, – это операции без искусственного кровообращения. Открытый артериальный проток (врождённый порок), стеноз клапана лёгочной артерии, патология перикарда – по этим операциям у нас отличные результаты. Конечно, тоже бывают летальные исходы, но процент их очень меленький.

- NVC поглотил своим появлением вашу кардиологическую конференцию, и это привело к тому, что конференция, по сути, перестала существовать как самостоятельное мероприятие, стала одной из секций более крупного конгресса. Не возникает ли желание вновь вернуться к ее проведению?

- Мы много лет организовывали кардиологическую конференцию для того, чтобы в России была специализированная конференция, на которой кардиологи могли бы делиться новыми научными достижениями в мире, обсуждать результаты последних исследований, формулировать стандарты, рекомендации для практикующих врачей. Одной из задач организации NVC было перенесение существующего опыта на другие специализации.

При создании нового формата конференции в России мы использовали мировой опыт. Я часто бываю на конференциях Американского и Европейского колледжей интернальной медицины. Это большие конференции, где в разных залах одновременно собираются ведущие в мире специалисты – не врачи общей практики, а люди, которые занимаются этими вопросами специализированно, обсуждают результаты последних научных до­стижений. Это является фантастическим драйвером профессионального роста.

На таких мероприятиях я чувствую себя учеником, у которого появилась возможность впитать в себя результаты работы, исследований, знания, опыт и идеи лучших в мире специалистов. Возвращаясь домой, я ощущаю, что моих знаний недостаточно и надо дальше расти и развиваться. Если не делать этого постоянно, то начнешь деградировать.

Здорово, что теперь и в России есть конференция, где ведущие российские и западные специалисты могут поделиться знаниями о новейших достижениях ветеринарной медицины в различных специализациях. Это не значит, что не может быть ещё отдельно взятой конференцией, допустим, кардиологов или врачей интенсивной терапии.

Возможно, что в 2015 г. в рамках работы NVC Ветеринарное кардиологическое общество проведет дополнительный предконгрессный день, посвященный рекомендациям общества по различным клиническим ситуациям.

Итак, отвечая на ваш вопрос – это не Национальный ветеринарный конгресс поглотил кардиологическую конференцию, а кардиологическая специализированная конференция стала основой и моделью для организации конференции других специализированных сообществ в рамках NVC.

Но на самом деле вопрос немного шире. В нашей стране, где нет системы специализированного образования, как в Европе и Америке, объединение врачей специализированных сообществ, которые, благодаря своему таланту, энергии, амбициям смогли стать авторитетными экспертами, – это шаг, необходимый для создания коллегии специалистов в России.

Колледжи по различным дисциплинам ветеринарной медицины в Европе и Америке организуют свои конференции, являющиеся площадками для отчета их годовой деятельности. Но самое главное, коллегия – это инструмент для разработки правил обучения и подготовки специалистов. В стране должны появиться сертифицированные специалисты, гарантией профессионального уровня которых выступает колледж. Он должен сформировать и внедрить правила и по обучению, и по сертификации специалистов. Владелец животного, которого врач общей практики направил на кон­сультацию к специалисту, должен быть уверен в его профессионализме и компетентности. Это нужно как для владельцев животных, так и для руководителей клиник, потому что поможет формированию рынка труда.

Мы уже год как активно работаем над этим с коллективом вовлеченных и вкладывающих свою лепту в это дело людей. Проект рассчитан на 15 лет, 3 пятилетки у нас запланировано для достижения результатов, но конечная точка – наличие колледжа специалистов, а самое главное – достаточное количество сертифицированных врачей различных специализаций, которых так не хватает и владельцам животных, и руководителям ветеринарных клиник в нашей стране.

- Вы берете за образец западную модель колледжа?

- Да, дипломанты американских и европейских колледжей сертифицированы как специалисты высокого уровня. Для владельцев создан сайт с помощью которого они могут найти доктора, рекомендованного коллегией, в любом городе Европы или США. Но для этого специалист должен соответствовать определенным требованиям: выписывать и читать специализированные журналы, вести приём пациентов по своей специализации, посещать не реже чем 1 раз в 2 года научную конференцию, выступать там со своими отчётами об исследовательских работах и, самое главное, – готовить резидентов. Это заговор специалистов против неспециалистов, направленный на защиту интересов потребителей и работодателей. А также инструмент, который позволил из хаотичного ветеринарного рынка, который был несколько десятилетий тому назад в Америке или Европе, создать прекрасно работающую систему.

- Есть ли еще проекты, которые вы хотите реализовать?

- Мы хотим в сотрудничестве с компаниями, заинтересованными в образовательных проектах в регионах, создать проект «Школа» для врачей общей практики, и в нём будут темы по специализациям. Ведь не каждая клиника может себе позволить иметь узких специалистов, и не только потому, что их нет, а ещё и потому, что это может выходить за рамки бизнес-модели. Мы хотим предложить образовательную программу как системный продукт, а заинтересованным компаниям – присоединиться. Я понимаю, что это сложная задача. Но ее решение должно помочь справиться с проблемой нашей страны – отсутствием большого слоя хорошо образованных врачей общей практики.

- Где врач, желающий специализироваться в области кардиологии, может познакомиться с рекомендациями кардиологического общества по диагностике?

- Надо признать, что эта работа кардиологического общества в последнее время была отодвинута на второй план, а формат задач для коллегии и специалистов в еще большей степени ставит требования для кардиологического общества по созданию и публикации подобных рекомендаций. Сейчас мы этим занимаемся, пока площадкой является сайт общества, но мы планируем сотрудничать и с печатными изданиями.

- У вас много пациентов, которых вы ведёте на протяжении многих лет?

- Улю (московская сторожевая) я лечил с 2-х до 12-ти лет. У неё не оказалось в конечном итоге заболевания сердца. По диагнозу, который поставили ей, прогноз был полгода жизни – она прожила 10 лет.

У меня много владельцев, у которых я лечу уже не первую собаку.

- Довольны ли вы тем, чего достигли в своей жизни?

- Конечно, есть ощущение того, что мог бы сделать и больше. Очень многое, придуманное еще 10 лет назад, до сих пор не сделано. Это в основном связано с исследовательской работой. Бывает, возникает ощущение того, что ты не эффективен. Идей на порядок больше, даже на два порядка больше, чем реализованных дел. А еще жалко потерянного времени. На то, чтобы знать столько, сколько знает сейчас вы­пускник Американского колледжа по кардиологии, мне пришлось потратить более 15 лет, а у них уходит на это 3 года. Я говорю своим ученикам: «Как я вам завидую! Я вот эти вещи понял только год назад, мне для этого понадобилось 15 лет, а вы просто запомните это и все».

- Есть ли произведения искусства, литературы, которые оказали на вас влияние в детстве?

- Безусловно, есть. Например, это «Му-му» Тургенева. Мне было 5 лет, моя мама читала мне этот рассказ, и мы вместе рыдали взахлеб (я никогда так не поступлю со своими детьми). Это первая история на моей памяти про животных, которых я всегда любил. Но людей я люблю гораздо больше, хотя тогда, в 5 лет, я думал наоборот. Человек – абсолютная и уникальная ценность. Животные – наши друзья, но отношения с ними и наше отношение к людям – несопоставимые вещи. К сожалению, некоторые люди лю­бят животных больше, чем людей. А может быть, они любят животных потому, что не любят людей. Однажды, одна владелица немецкой овчарки, которую я лечил, сказала, что если с ее собакой что-то случится – она не переживет, потому что у нее нет на свете никого ближе этой собаки. Хотя я прекрасно знал, что у нее есть 15-тилетняя дочь.

Я целый месяц ходил под впечатлением от этого разговора.

Я хочу жить в мире, где у людей хватает любви для всех: и для людей, и для животных.

P.S.: Мы обсудили много идей и проектов, которые мы хотим реализовать, – это действительно трудно, но ничего в этом мире невозможного нет. К примеру, сейчас я ныряю на сорок метров, реализовал свою детскую мечту, уверен, все, что мы хотим сделать для ветеринарной медицины России не только возможно, но обязательно будет сделано. Нужно только объединить усилия и еще верить в мечту и много работать.

Интервью взял Валентин Герке

Назад в раздел